София Воронова
Константин устало выдохнул.
За окном проехала очередная машина с громкоговорителями. Нудный, тяжелый голос словно из далеких военных сороковых вновь оповещал о том, что режим самоизоляции нужно соблюдать. Это было четвертое оповещение за утро - Костя выучил текст обращения, теперь проговаривал его вместе с диктором и грустно, тяжко вздыхал.
Шел второй месяц карантина. Город почти что вымер, люди сидели уставшие и несчастные, а собаки - счастливые и довольные, потому что теперь гуляли по пять раз на дню.
Стали популярными интернет-курсы, занятия на дому, разговоры по телефону и скайпу. Весь мир ушел в интернетное подполье; всем пришлось привыкать к новой жизни, заключенной в маленькой металлической коробочке.
Но Константину пришлось особенно туго: ученый по профессии и призванию, он не мог представить свою жизнь без лаборатории: колб, реторт, химических стаканов, препаратов и микроскопа, не мог представить свой день без очередной зацепки, маленького шажочка к большому открытию, своей команды таких же талантливых, юных, любознательных... Дни, так похожие друг на друга, сливались в одно большое серое воспоминание.
Как назло, на улице светило чудесное весеннее солнце, пели птицы - их пение было особенным, всегда радостным, ярким, смешным, - расцветали яблони, и весь город преображался; пусть и одинокий, пустой, он приобрел непередаваемую, необычайную атмосферу тишины, спокойствия и умиротворения: в город вернулась природа. На площадь выходили деловые утки с утятами, спешащие по своим делам, в небольших лесопарковых зонах бегали и прыгали забавные белки, и город-сад Константина стал большим городом-лесом.
Это было удивительное, неповторимое время;всемирный карантин случается отнюдь не каждый год.
"В такое время, - размышлял Константин, сидя у себя на кухне - большой стол заставлен химическими растворами, колбами, неизвестными и причудливыми установками и приборами. - Весь мир чувствует себя как никогда единым и одновременно совсем брошенным. Нам говорят о долге, об общем правом деле, но нам, запертым в своих квартирах и домах, в четырех холодных стенах,как никогда сложно осознавать, что мы не одни и поступаем правильно". Константин перевернул страницу большого атласа истории.
Он как человек науки заинтересовался тем, что было раньше, ведь это точно не первый карантин за всю историю человечества.
На маленькой электрической плите, стоящей на столе совсем рядом, что-то грелось. Синяя, тягучая, маслянистая жидкость кипела сначала неуверенно, аккуратно, потому Константин не обращал на нее особого внимания - занимало его совсем другое.
Выкупив себе пару атласов о всемирной истории, открыв на компьютере статьи именитых профессоров, он читал статьи и рассказы об эпидемиях: тревожащийся из-за сегодняшнего положения в мире Костя подумал, что если сможет досконально изучить волнующую тему, то и переживать будет не из-за чего.
Поэтому со всем энтузиазмом он впитывал в себя все: сводки ученых, графики, картинки с чумными докторами и фотографии коварных врагов человечества - бактерий и вирусов.
Впитывал и понимал, что глаза у него совсем закрываются: спать хотелось ужасно, потому что всю ночь он ставил очередной эксперимент с неизвестным ему веществом. К слову, именно оно сейчас и кипело в конической колбе... Костя вычитал о нем в одном из старинных алхимических трактатов - тех самых, пыльных, загадочных, - подарке от кафедры историков после их очередного совместного исследования. Константин успел его изучить до того, как вирус запер всех дома, однако в арабском силен он совсем не был - отдаленно только понял, что "там что-то связано со временем".
Эксперимент был в самом разгаре, но следить за ним как-то расхотелось: пусть Костя и чувствовал себя снова школьником, которого безумно тянет к исследованиям, но не спать несколько суток здоровье уже не позволяло. "Карантикулы", как ласково называл это время костин друг, сильно изматывали.
Костя читал(точнее, пытался читать ) о "Чуме Антонинов", когда его веселый, своенравный кот по имени Салем прыгнул на стол - все сразу же зазвенело, задребезжало, зашаталось; котище сам уже был не рад, что решил побеспокоить хозяина. Кипящее вещество взбунтовалось, разозлилось, выплеснулось из колбы - прямо на чуму Антонинов.
Все замерло. Стало очень тихо - даже холодильник перестал гудеть.
А потом с атласом, большим, иллюстрированным, яркимстало что-то происходить.
Костя стеклянными глазами смотрел на то, как картинки стали оживать - Древний Рим, пусть и такой самобытный на картинках, начал преображаться. От книги повеяло сухим, теплым ветром - пахло специями, солнцем, пылью; он видел качающиеся верхушки зеленых деревьев, высокое синее небо надо головой... Костя разозлился, потому что все это было похоже на глупую иллюзию, больную фантазию. Он резко встал со стула(движения его были неустойчивыми, он словно пытался схватиться за воздух), закрыл глаза, досчитал до десяти под недовольное "мяу" Салема и...оказался на площади в Риме.
Великий, вечный город с необычной, изящной и в то же время пафосной архитектурой - идеально спланированный, с любовью построенный, теплый, летний, но...абсолютно пустой.
Косте все это казалось мороком, наваждением - ровно до тех пор, пока его не окликнули двое мужчин в хитонах и хламидах.Уставшие, измученные, они зло смотрели на него и кричали - предупреждали или бранили, Константин не понимал. И только через несколько секунд он увидел, что стояли мужчины возле умирающего, покрытого жуткой сыпью.
Костя попятился, чуть не наступил на Салема, сжал атлас в руках сильнее. Он, кажется, оказался в третьем веке нашей эры. Эпидемия настоящей оспы была одним из самых важных событий в истории Римской истории.Люди, взывающие к Юпитеру и Венере, не получали ответа, им казалось, что Боги отвернулись от них, что ужасная болезнь, которая несла гибель - наказание, что послали они.
Вера в чудесных Богов подвергалась все большему сомнению - Рим вымирал, рабочей силы не хватало, не было и ресурсов, чтобы сдержать натиск соперников и врагов... На смену язычеству после эпидемии придет христианство, но все это будет потом. После того, как погибнут тысячи человек.
Костя смотрел на замерший в ожидании город, но не чувствовал тревоги - только горькое, тяжелое сожаление, ведь он знал, что у Рима впереди не менее великое будущее.
- Нам нужно отсюда выбираться, Салем, - прошептал он коту, что сидел у его ног. Напуганному, взъерошенному Салему не нравилось то, что происходило, он боялся опустевшего древнего города, нестерпимой жары и незримой, жуткой опасности, побеждающей могучего человека.
Костя пролистал атлас дальше. Влажные страницы отлипали друг от друга нехотя, потому и касаться их нужно было очень аккуратно –от них, пропитанных загадочным синим веществом, веяло какой-то неизведанной магией. Он остановился на развороте о Бубонной чуме во Франции 16 века. Косте хотелось перелистнуть страницу, но он не успел - стоило оторваться от текста в атласе, как они увидели перед собой темный, неприветливый Париж.
Пахло здесь совсем неприятно - сыростью, затхлостью, болезнью. По узким, неуютным улицам бегали крысы, разрушая мягкую, уютную темноту; над болеющим городом спала холодная весенняя ночь.
Костя знал, что всей Европе предстоит пережить еще три жутких столетия, идя под руку с черной смертью. Торговля, постоянные войны будут разносить опасную болезнь; дилетанты, жуткие врачи-самоучки будут прятать свои лица под масками Чумных докторов... Но Костя, впрочем, как и его маленький усатый друг Салем, понимал, что и чуме придет конец. А пока темные облака все больше сгущались над средневековым Парижем.
Салем нервно мяукнул в ночной тишине, когда увидел мрачную повозку, проезжавшую мимо них.
Пролистывая атлас в третий раз, Костя очень сильно сожалел, что не читал книгу об интересных путешествиях или об ученых: поговорить, к примеру, с Юстусом Либихом было бы просто замечательно... В кромешной темноте он не увидел, на какой странице остановился.
Все эти перемещения были похожи на странный страшный сон - большую экскурсию по Вселенной с капелькой надежды. Надежды на то, что раз уж раньше человечество такое переживало, то и с сегодняшними проблемами тоже разберется.
Сумрак Франции сменился теплым, нежным, солнечным утром - это была Россия.Родная матушка Россия с бескрайними полями, с небом самого чистого, синего цвета - и Костя, и черный кот Салем чувствовали себя здесь намного спокойнее, несмотря на стеклянную тишину.
Занимался рассвет.
Костя оглянулся. Они были у большой, богатой усадьбы. Вокруг был только вишневый сад, везде пахло спокойствием и умиротворенностью - вовсе не было похоже, что началась эпидемия.
Константин тихонечко поднялся по белымдеревянным ступенькам усадьбы на веранду(за ним резво взбежал и кот) и заглянул в окно, занавешенное легким тюлем; там внутри ходил из угла в угол сам Александр Сергеевич Пушкин - в халате, одетый совсем по-домашнему, уставший, вымотанный за ночь. На столе его лежали рукописи, в руках все еще было перо с чернилами, стекающими на пол.Он думал, он сочинял, он негодовал - ведь в начале 19 века на Россию обрушилась эпидемия холеры, и, подобно сегодняшним дням, всем пришлось самоизолироваться. На стене в большой комнате висел маленький отрывной календарик - третье сентября 1830 года. Костя понял, что перед ним разыгрывалась самая настоящая Болдинская осень; золотая, талантливая, пусть и с небольшим отблеском холеры.
В одиночестве находился и сам Пушкин, довольствуясь иногда лишь компанией своих соседей, и кто знает, какие удивительные произведения были задуманы и написаны за это время?
Салем шумел, терся о ноги хозяина, мяукал: долгие путешествия измотали кота, и он очень проголодался... Константин шикнул на своего пушистого друга. Когда Александр Сергеевич обратит внимание на шум, за окном уже никого не будет, только ветер и отцветающие гортензии.
Костя перевернул еще одну страницу - и они оказались в маленьком городке. Большая семья стояла у каменного коттеджа, и все от мала до велика стояли в сшитых самостоятельно масках. Даже маленький полосатый котенок, видимо в шутку, был в маске. За кадром был облачный, почти дождливый день, но семья на фотографии не унывала, хотя повязки и скрывали улыбки.
Испанка - одна из самых страшных эпидемий в мире. Ученые спокойно выдохнули, когда нашли лекарство от холеры, оспы, чумы... Но появилась новая напасть - обыкновенный, знакомый нас всем сегодня вирус гриппа. Говорят, что эпидемия испанки началась с военного лагеря, и, по классике жанра, разнеслась по миру с военными действиями.
Вдруг фотограф, отвлекшийся от съемки, заметил Костю и Салема. Он улыбнулся им ярко, приветливо, помахал рукой и пригласил встать в кадр. Но через несколько секунд ни кота, ни незнакомца уже не было: Костя перевернул страницу.
Он проснулся у себя дома, лежа на книгах. Голова раскалывалась, за окном уже медленно темнело, приятно пели маленькие птицы... Салем ходил из одного конца кухни в другой, нервно качал хвостом, сдерживал недовольное урчание. Все еще неизвестное вещество и правда выплеснулось из колбы - весь стол был в синих пятнах.
Картинки в атласе больше не двигались. Буквы остались просто буквами, а не человеческими голосами или жизнями; волшебство словно было мимолетным видением, яркой вспышкой среди рутины... Но одно осталось неизменным - последние страницы атласа были пустыми. За Испанкой 1921 года следовало сегодняшнее будущее.
- Когда-нибудь и эта эпидемия попадет в такой атлас... Но возвращаться в такое прошлое я не захочу, - подумал Костя, встав из-за стола. Ходить и двигаться было почему-то очень тяжело, как будто он и правда пропутешествовал почти двадцать веков.
В последних лучах закатного солнца заманчиво поблескивала колба с раствором, и Константин уже сомневался, что все произошедшее ему приснилось.
За окном тихо засыпала природа, цветущими вишнями, нежным, розовым небом звала на улицу, гулять, ловить момент, но.. Сколько еще чудесных, красивых весен мы сможем встретить, если побережем себя прямо здесь и сейчас?
Салем уютно устроился на коленях у хозяина. Он дремал, и снилась ему никогда не знакомая свободная жизнь.
Художник Елена Белкина
