Льется рифма

В суматохе большого города
Люди ищут, сердце скрепя.
Кто любовь ищет, кто ищет золото,
Но сложнее найти себя.

Те, последние, те несчастнее,
По угрюмым кварталам бредут,
И душа их болит безучастная,
И за мыслями слышится гуд.

Кто успел, найдя, потерять во мгле,
Оставляет попытки навек,
Кто еще не нашел, тот идет в тишине,
Тот идет, не смыкая век.

И среди заселенных, пустых домов,
Под дождем из догадок в пальто,
В пустоту крикнет тот, кто услышать готов:
Почему я?
Зачем я?
И кто?

При тусклом свете старого торшера
И ранних сонных сумерек за шторой
Строчил он что-то - давняя манера
Писать в блокнот своей рукою скорой.

И на бумаге взгляд сосредоточен,
И губы сжаты были до предела,
Лишь иногда под нос себе бормочет,
Но очень редко - только лишь по делу.

За много тысяч миль - лучи в оконце.
Она по строчке буквы выводила.
Узорчатые. Там всходило солнце,
Палитрой красной горизонт размыло.

Все мысли на листе переплетались
А на полях - короткие заметки,
На щеки лишь два локона спадали,
Другие сзади шпильки взяли метко.

А на листах и в том и в том блокноте
Все больше становилось предложений,
Она писала вроде по работе,
А он, наверно, список поручений.

И так бы, может быть, и продолжали,
Они чиркать в свои листах пол века,
Но почему-то головы подняли
Два дальних, незнакомых человека.

И будто оказав себе услугу,
В момент в окно два взора устремились.
Ирония, ведь друг напротив друга
За сотни миль их окна находились.

И лишь на миг весь мир переменился,
Он на нее смотрел чрез океаны,
А взгляд ее в его глаза стремился
Через луга, озера и поляны.

Он просто замер: "Видно, показалось." -
Внутри все подскочило, как на горке,
А ее сердце в раз затрепетало,
Но разум молвил: "Ну и фантазерка".

И после нескольких тугих секунд раздумий,
Они отдельно для себя во век решили,
Что тратить время зря так неразумно.
И снова к писанине приступили.

В его окне уж звезды как по нотам,
А у нее деревья с ранним снегом.

Писали каждый о своем в блокнотах,
Два разных незнакомых человека.

Так страшно, так странно ступать в неизвестность,
Как будто стоишь у обрыва туманного,
Что там, за туманом, тебе интересно,
Но шаг сделать страшно, а устоять - странно.

И ватными будто становятся ноги,
И разум желает отсрочить поступок,
До хрипа кричишь, но не видишь подмоги,
Твой мир разбивается, он слишком хрупок.

Рискуешь ли ты обмякнуть, шипами
Проткнутый во тьме по вине обстоятельств?
А может, что жизнь там покрыта цветами,
Такими, что просто нелепо стоять здесь?

А ты словно замер, себя проклиная,
И мысли твои перемолоты в кашу,
Однако не сделаешь шаг - не узнаешь,
Насколько оправданны "странно" и "страшно".

Если б ты был кислородом, с деревьев бросаясь в пространство,
Я бы упала в обморок, судорожно задыхаясь.
Если бы ты был светом и солнцем горел бы красным,
Я бы заледенела, руки согреть пытаясь.

Если бы ты был сахаром в виде песка растворимым,
Не знала бы чувства сладости, пусть и 100 ложек съела.
Если бы ты был ветром, будто морями гонимым,
Едва ли пара волос под твоим дуновеньем взлетела б.

А если бы ты был водою, пресной из водоема,
То я от жажды смертельной вся бы до пят иссохла,
Если бы стал тишиною, и ждал бы в кресле, дома,
Я бы от шума с порога сошла бы с ума и оглохла.

Нехватка и снова нехватка. С конца прихожу я в начало
И то повторяется в зиму, и снова случается летом,
Но кем бы ты ни был на свете, мне тебя слишком уж мало,
Мне тебя очень уж мало. Ты понимаешь это?

 

Знаете, что самое прекрасное,
В городе на Западе моем?
Это и не «Юность» наша ясная,
Не музей, покрытый янтарем.
Хоть богат местами очень яркими,
Город мой, родной Калининград,
И порой событиями жаркими,
Поделиться с вами точно рад,
Все-таки одна его особенность,
Не сравнится с тысячей других.
Это не Ворота Королевские,
Не музей «фигурок» восковых.
Это то, чем люди восхищаются,
Посещая город каждый раз,
А оно веками не меняется,
Радуя всегда туристов глаз.
Море — вот источник вдохновения,
Это и прохлада в летний зной,
И тепло при зимнем невезении,
И спасение, и дом родной.
Чувствую себя я его подданной,
Преданной до самой глубины,
Девочкой морскою, ему отданной,
Истинною дочерью волны.
И всегда я буду помнить ласковый
Теплый и веселый тот прибой,
Время, что всегда казалось сказкою,
Берег Балтики, мой край родной.